| То утро в июле 1985 года наша батарея 122-мм гаубиц встречала в одном из ответвлений Панджшерского ущелья, где в то время проводилась очередная армейская операция. Те дни обычно были похожи друг на друга и особым разнообразием не отличались. Весь день мы стояли где-нибудь на позиции, иногда стреляя много, иногда не очень – прикрывая своим огнём работающую в горах и в глубине ущелья пехоту и десантуру. А ближе к вечеру, иногда незадолго до того, как начинало темнеть, поступала команда сворачиваться и мы переезжали на другое место – чаще всего не очень далеко. Наверное, таким образом наше командование путало следы и пыталось ввести в заблуждение вездесущую агентуру Ахмад Шах Масуда. Ну, нам-то водилам свернуться-развернуться было раз плюнуть: обул шлёпанцы, прыгнул за руль, мотор завёл и вперёд. Другое дело, если команда поступала после ужина, когда мы успевали уже слегка расслабиться (а то и раскумариться) – вот тогда был облом. Но это так – мелочи. А вот парням-огневикам доставалось по-настоящему. Им нужно было в темпе вальса сорвать орудийным домкратом с места и свернуть дуру-гаубицу Д-30, подцепить её к тягачу-МТЛБшке, погрузить сверху пару десятков ящиков со снарядами весом по 80 кг, забросить как попало в десантный отсек свои вещи, потрястись по ухабам, глотая пыль полчаса-час, а затем на новом месте снова начинать устанавливать всё по-новому. Иногда в быстро сгущающихся сумерках, практически наощупь, отцепить и развернуть многотонную гаубицу, вбить тяжеленной кувалдой по три неслабых клина практически в щебнеобразный грунт, разгрузить снова, сбивая и отдавливая пальцы, снарядные ящики и быть готовыми в любой момент открыть огонь. Нам, водителям, было расположиться куда проще. Высматриваем вместе более-менее ровную площадку слегка в сторонке и загоняем туда машины, стараясь притулиться поближе друг к другу. В то время к нашей батарее было прикреплено несколько «Уралов» полковой автороты, гружёных снарядами.
И вот я просыпаюсь утречком от громких возмущённых возгласов с упоминанием чьей-то матери. Разминая затекшие за ночь от неудобного спанья мышцы, я с автоматом в руках выбираюсь из кузова своей машины. Почему я спал в кузове? Во-первых: а где ещё можно спать в 66-м ГАЗончике – не в кабине же через мотор буквой Z (хотя и так иногда приходилось!). Во-вторых: я был гружёный сухпаем и продуктами для полевой кухни, в том числе сгущёнкой, тушёнкой и другими вкусностями. Ага – оставь я кузов на ночь без присмотра, боюсь утром в нём остались бы лишь банки с клейстером и комбижиром. Поползновения к этому были – недаром же я спал в обнимку с автоматом. А что мне грозило от разъярённого старшины и тем более от голодных пацанов, если бы продукты разорили – мне страшно было даже представить. Не помогло бы и то, что я давно уже дембель! Так вот, выбравшись из кузова, стал озираться пытаясь понять, что же вызвало причину такого раннего, мягко говоря, недовольства. Недалеко от меня, возле своего слегка покосившегося «Урала», стоял парнишка и бурно выражал негативные эмоции по поводу спущенного переднего колеса, наверное пробитого накануне в темноте. Все, кто служил и видел эту немаленькую машину, могут себе представить сколько нужно усилий, нервов, сбитых пальцев и матов, чтобы перебортировать колесо, тем более в полевых условиях. Но вскоре, наглядно убедившись, что словами горю не поможешь, парнишка недовольно бурча стал доставать домкрат, монтировки, кувалду, ключи и вскоре с помощью кого-то из товарищей принялся за разбортирование колеса. Я тем временем как-то привел себя в порядок и вместе с прапорщиком-старшиной занялся изготовлением из пустых снарядных ящиков полевого стола типа барной стойки. Помню, как он меня поучал, что даже на войне принимать пищу нужно с удобствами!
К тому времени, как мы закончили свои столярные работы и приступили к завтраку, парень с товарищами уже успел раскрутить колесо, поменять камеру, скрутить его обратно и поставить на «Урал». Кажется, он как раз мыл руки, предвкушая скорый заслуженный вкусный завтрак, когда внезапно над нами и между нами стали свистеть пули и щёлкать по камням, прилетая из ближайшей «зелёнки». Мы все бросились врассыпную прятаться кто куда. Я инстинктивно рванул к своему 66-му, но, оглянувшись, увидел, как зигзагами, но неестественно прямо, убегает прапорщик, аккуратно держа в вытянутой руке, чтобы не облиться, полную кружку с горячим чаем. В долю секунды я сообразил, что обстрел может продлиться долго, и я рискую остаться голодным. Недолго думая, я разворачиваюсь и что есть духу мчусь под пулями (ну, честно говоря, довольно реденькими) обратно к столику, хватаю свою миску с завтраком (кажется, была гречка с тушёнкой), и, вернувшись, подныриваю под кузов своего ГАЗончика. Ну прямо настоящий хохол: перед смертью не успею съесть – так хоть понадкусываю! (по-моему, старшина был тоже из наших). Короче, к моменту, когда всё успокоилось, я успел с малым комфортом позавтракать, лёжа на пузе между колесами своего грузовичка. Как потом оказалось, стреляли по нам свои же, стоявшие по другую сторону «зелёнки» от нас, и чего-то там подозрительное увидавшие или услышавшие. Вполне стандартная ситуация в то время... Уже выбравшись из-под кузова, я вдруг услышал рядом дикий непередаваемый мат. Сначала подумал, что кого-то зацепило, но оказалось – нет... А что вы подумали? Правильно! Возле своего «Урала» стоял несчастный парнишка и матерился сильнее, чем утром. На его машине было пробито шальной пулей ВТОРОЕ переднее колесо...
Как прошёл остаток этого дня, я уже совершенно не помню, но утро явно удалось весёленькое! Хотя на войне, как на войне – от весёлого до трагического один шаг! На следующий день или через день, проснувшись утром на новой позиции, мы пошли знакомиться с окрестностями. Первое, что увидели в центре огромного дерева растущего рядом, это застрявший почти наполовину днищем внутрь ствола неразорвавшийся снаряд. Чуть дальше среди камней были размётаны куски железа, и стоял развороченный остов чего-то, что мы сразу не смогли даже распознать. Как потом рассказал кто-то из осведомлённых офицеров, за некоторое время до нас здесь стояла батарея 122-мм САУшек. Им приходилось много стрелять, поэтому парни из экипажа наготовили запас снарядов и наставили их торцом на днище. И здесь, наверное, поступила команда на перенос стрельбы по другой цели. Ствол орудия задрался гораздо выше, и откат пришёлся по головке стоящего внизу снаряда... Взрыв был такой силы, что САУ разворотило изнутри, как огромную консервную банку... Не думаю, что ребята из этого экипажа успели хоть что-нибудь почувствовать, и вряд ли от них хоть что-то осталось... Такая оказалась их невесёлая судьба. Вечная память им и всем тем, кто навечно остался в горах и ущельях Панджшера!
Валерий Волошин, АДН 181 МСП
Написано 8 июня 2011 года.
|
