В ноябре 1981 г. незадолго перед увольнением, когда погибать особенно не хотелось, ложился спать с автоматом. Мы тогда контролировали участок дороги в горах между Сароби и Джелалабадом и жили в самодельном каменном доме. У входа всегда ночью горел светильник, и я просыпался, если кто-то входил, и был готов открыть огонь прямо с кровати.
Не увольняли очень долго. 28 сентября 1981 г. вышел приказ об увольнении с 1 октября выслуживших свой срок воинов, но мы служили и октябрь, и половину ноября. При этом успел погибнуть солдат нашего призыва Батыр Тачмурадович Иламанов. Только 19 ноября нас собрали и отправили в Кабул на БТРах. Мы ехали с восторгом и в Кабуле распрощались с оружьем. Вместо отправки нас поставили на так называемый «дембельский аккорд». Желание работать совсем отсутствовало, какой аккорд, когда Новый год не за горами. Без энтузиазма строили полковой туалет, и каменный забор вокруг части. Обратил внимание тогда на то, что, если в 1980 г. нас афганские мальчишки приветствовали, то теперь, когда мы ехали за камнем по окраинам Кабула, кидали камнями, правда, издали с недолетом. Это был показатель изменений в отношении к советским. Однажды мы в ответ кинули оранжевый дым обозначения своих, применяется для предотвращения стрельбы по своим. Он упал в кучу подростков, и они смешно запрыгали. Дым не опасен, но пацаны этого не знали, поэтому сильно перепугались, мы же дружно посмеялись. Больше по нашей машине камнями не кидали. Афганские дети, даже девочки, могли стрелять и бросать гранаты и устанавливать мины, это всегда приходилось помнить, такое происходило и с нашей ротой. Как-то спросил у студентов: «Педагогично ли стрелять в ребёнка, который в тебя целится из оружия?» Студенты-педагоги ответили, что необходимо поговорить с ребёнком, объяснить, что так делать нельзя. Как это всё наивно звучит. В боевых условиях линия поведения должна быть определена заранее. Чуть замешкается солдат, мелькнет мысль о гуманизме - и всё, юный моджахед отправит такого гуманиста с этого света на тот. К счастью, сам в такую ситуацию не попадал, и выбирать не довелось. Хотя приходилось грозить оружием слишком навязчивым подросткам.
В Кабуле выяснилось, что мой военный билет не взяли, пришлось вернуться в роту, уехал с автоколонной на машине с парнем из Казани. У них на стекле были таблички с названиями городов, так искали земляков. Молодой татарский паренёк принял меня хорошо, как земляка, и довёз до поста нашего взвода. Там я задержался, так как не хотел таскать камни в Кабуле. Вскоре меня из армии… выгнали. Пришел взводный с ротным и мне сказали, чтобы уезжал, всё, моя служба закончилась. С попутной колонной вернулся в Кабул. Через несколько дней стало известно, что президент Афганистана Бабрак Кармаль хочет посетить наш полк. Солдатам полка выдали новую форму, а нас заставили работать круглые сутки до глубокой ночи. Потом мы спешно мылись в маленькой баньке, сделанной в землянке. Её построили какие-то солдаты, а мы сломали дверь, подогнали водовозку и натопили, а потом по 5 минут на человека быстро мылись. Рано утром 10 декабря, получив документы об увольнении в запас, уехали на аэродром. Улетел в Союз только на следующий день к вечеру, так как самолётов на всех не хватило. Спали на пересыльном пункте на голых сетках, чтобы не подхватить вшей с матрасов. Они не живут на теле и поэтому называются бельевыми. После того, как мы сняли всё старое обмундирование и переоделись в «дембельское», уже не прикасались ни к каким тряпкам.
Закончилась военная служба 11 декабря 1981 г. Ту-154 поднял нас в небо и мы в последний раз окинули взглядом ставшие привычными нам горы Гиндукуша.
Никаких трофеев с войны не привёз, даже накопленные за службу чеки Внешпосылторга, которые нам выдавали, чуть не отобрали перед посадкой в самолёт. Офицеры нашли у меня 160 чеков и, кивая многозначительно, говорили: знаем, мол, как вы деньги на дорогах добываете. Предчувствуя, что сейчас отберут, спокойно сказал, что на ефрейторской должности получал 11,50 чеками ежемесячно, умножил на 22 месяца службы в Афганистане, назвал сумму. Офицеры сказали, что только дипломат стоит 30 чеков и уже получается 190, а ещё нужно посмотреть в дипломат, там, наверное, ещё есть что-то дорогостоящее. В нём они ничего ценного не обнаружили и разочарованно отошли. Пришлось оставить и фляжку, которая спасала от жажды, и последний патрон, который держал для себя и всегда носил с собой. К счастью, воспользоваться им не довелось.
Боевых наград нет. Поначалу в Афганистане мало награждали, как в 1941-м. Перед увольнением из армии был представлен к знаку ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть», но так и не получил, наверное, кто-то другой носит. Такое случалось. Солдат Игорь Будковский, однажды проходя возле палатки, услышал, как два штабных офицера делили медали, присланные из Союза: «У тебя уже «За боевые заслуги есть», вот тебе «За отвагу»… Как-то, раз мы сходили в «прогулочный» рейд, так называли боевые выходы, в которых совсем или почти не происходило столкновений с противником – покатаемся, полазим по горам - и всё. В тот раз вместо замполита батальона Л. Агабекова, почему-то оставшегося в полку, в рейд с нами пошел начальник клуба, которому это было совсем не обязательно. В том рейде мы вражеского выстрела не слышали, но по возвращении зав. клубом получил Красную Звезду. У нас с роты живых никого не наградили, сама жизнь стала нам наградой. Потом был награждён юбилейными медалями «70 лет Вооружённых сил СССР», «15 лет вывода советских войск из Афганистана», медалью «Воину-интернационалисту СССР», афганской медалью «От благодарного афганского народа».
В Йошкар-Олу приехал 21 декабря 1981 года. Шёл с вокзала пешком, мама была дома одна и собиралась на работу. Сначала меня не узнала и спросила: «Вам кого»? На следующий день встал на военный учёт и зашёл по пути в Марийский университет, а ещё через день начал обучение на подготовительном отделении историко-филологического факультета. Помогла поступить служба в «горячей точке». Уровень остаточных знаний значительно упал за время службы, особенно по языкам, но упорные занятия и помощь наших замечательных преподавателей помогли успешно подготовиться, сдать экзамены и поступить на историческое отделение.
Учёба была интересной: лекции, семинары и конференции, археологические экспедиции, студенческие строительные отряды, первая любовь и многое другое. Два самых ярких воспоминания остаются на всю жизнь – боевая юность и студенческая молодость.
В 1987 году закончил университет, работал сельским учителем, затем в пединституте ассистентом, обучался в аспирантуре и докторантуре в Москве, защитил две диссертации, стал, в конце концов, профессором. Считаю, что не прогадал, быть учёным историком мне нравится. Часто думаю о том, что тогда в горах Гиндукуша Судьба много раз сберегала меня, чтобы я смог выполнить своё предназначение. Надеюсь, что моя преподавательская работа и вклад в научные исследования будут оправданием последующей жизни, соразмерной платой за неё.
В то время много говорили об «интернациональном долге» и «помощи борющемуся афганскому народу», потом стали осуждать ввод советских войск, считать это ошибкой, но не должен ставиться под сомнение героизм и самоотверженность, которую проявили там, на чужой земле, наши ребята. Мы искренне хотели помочь афганцам наладить мирную жизнь. Несмотря ни на что, Афганистан мне вспоминается по-доброму.